– Ладно, – приказал он Наумке, – закругляйся! Поедем сейчас в управление, подробно опишешь драгоценности, те, что успел, и которые не успел продать. Возможно, они проходят по нашим учетам как ворованные. Своих приятелей тоже опишешь, особые приметы укажешь, если заметил. Говоришь, высокие все, крепкие?

– Какие приятели? – снова заныл еврей. – Вы видели этих приятелей? У Барина кулак больше, чем моя бедная голова!

– Иван Александрыч! Алексей! – из провала показался один из агентов. – Смотрите, что мы нашли! Ужас!

Через несколько мгновений сыщики стояли у двух ям, которые раскопали агенты.

– Я гляжу, холмики какие-то, – рассказывал взволнованно один из младших агентов. – Присмотрелся, похоже, могилки. Камнями и глиной завалены. Разгребли, а там... – Он нервно сглотнул. – Дети малые, кем-то схороненные. Вот!

Он отогнул угол грязной тряпки. В нее был завернут трупик ребенка лет трех или четырех, в начальной стадии разложения. Вторая тряпка почти сгнила, но и сам трупик ребенка пролежал в земле гораздо дольше. Отвратительный запах заполнил замкнутое пространство пещеры. Тени, отбрасываемые горящими факелами, метались по каменным стенам. Факелы трещали и чадили. Люди сгрудились над могилами, с ужасом рассматривая то, что покоилось сейчас на краю ям.

– Твоих рук дело? – Иван ухватил Наумку за шиворот и подтолкнул его к трупам. – Вот зачем ты сюда пожаловал? А говоришь – пудель!

Он размахнулся, чтобы заехать Наумке по физиономии. Еврей скорчился. Алексей едва успел перехватить руку своего приятеля.

– Погоди! Не маши кулаками раньше времени!

– Чего тут разбираться! – зашумели агенты. – Ясно! Обряды свои справляли. Кровь младенцам спускали! – Один из них поддел ногой грязный жестяный таз с подозрительными разводами. – Вот, смотри! Следы крови! – И тоже замахнулся на еврея. – Жиды! Сволочи! Кровушки христианской захотелось?

Наумка упал на колени и прикрыл голову руками.

– Пощадите! Не убивал! Я здесь сроду не бывал! С моими ногами! – И запричитал: – Подставили! Подставили! Сволочи подставили!

– Что ж, разберемся! – сказал Иван. – Кто тебя подставил?

– Понятия не имею! – заголосил еврей. – Кому я помешал?

– Скажи, Наум, ты действительно не совершал этих убийств? – спросил Алексей.

– Могу поклясться всем, чем хотите. У нас не существует ритуальных убийств. Все это страшная клевета! – Наумка пытался схватить его за руки и умоляюще заглядывал Алексею в глаза. – Зачем, скажите, мне поганить себя таким изуверством.

Алексей за шиворот вытащил его из пещеры. Иван последовал за ними. Сыщики устроились на камнях, Наумка снова упал перед ними на колени.

– Пощадите, господа сыщики! У меня в мыслях никогда не бывало, чтобы убить кого-то, тем более маленьких детей. Я промышлял тем, другим, но чтобы смертоубийство... Это ж страшный грех – кого-то жизни лишить!

– Ладно, не скули! – прикрикнул на него Иван. – Скажи лучше, враги есть, которые могли бы тебя подставить таким образом?

– Враги? – удивился Наум. – Друзей нет, а врагов больше чем достаточно!

– И все на почве твоих деляческих махинаций?

– Да, – опустил голову еврей.

– Многих ты разорил? – спросил Алексей.

– Я? Я их не разорял! – с жаром воскликнул Наумка. Глаза его полыхнули праведным гневом. – Они, должники, сами себя разоряли... Брали деньги под залог... Векселя... Неустойки... Опись... Продажа с молотка. Я не виноват. Им нужны были финажки. Я давал... Они знали, на что шли!

– И много таких, которые «сами себя разорили»? – с ехидством в голосе справился Иван.

– Много, – вздохнул Наум.

– Русские клиенты или евреи? – уточнил Алексей.

– Р-русские! – понурился ростовщик.

– Ты всех помнишь?

– Откуда? Где же всех упомнить?

– Но особо лютых врагов забыть невозможно! Назови, с кем у тебя были столкновения в последнее время?

– Столкновения? Были столкновения! – Еврей поднял глаза к небу и зашевелил губами. Видимо, вел счет своим обидчикам. Затем перевел взгляд на Алексея и стал перечислять. Тот записывал. Фамилий набралось около двух десятков. И все они были незнакомы сыщикам.

– Кто-нибудь из них грозился тебе отомстить?

– Ах, господа сыщики, все это были обычные слова. Я их слышал множество раз. «Захлебнись своим золотом...» «Отольются наши слезы...»

Наумка схватился вдруг за голову и завыл-зарыдал по-бабьи:

– Ай-ай-ай! – прорывалось сквозь его вопли. – Сбылись проклятия! Я бы все сейчас отдал, чтобы снять с себя обвинение. Прошу вас, господа сыщики, умоляю, спасите меня! Поверьте!

– Мы-то поверим, – сказал Иван, – но судебным следователям трудно будет доказать твою невиновность. На одних адвокатах разоришься.

– Фуй фе! – Наумка перестал рыдать. – А может, это те самые меня подставили? Деловой этот? Барин? Он мне как угрожал, когда я отказался «слезки» загнать! «Заварю я вам тут кашу! – кричал. – Не сегодня, так завтра устрою вам кровавую баню. И ты, жидок, первым в крови захлебнешься! Белый пух над городом летать будет! А мы крошить вас будем, резать! Всем кровь пустим! Дьяволы!»

– С чего он так разошелся? – удивился Иван и посмотрел на Алексея. – Не понять, с чего озверел? Всего-то делов, другого жулика найти. Или ты чего-то скрываешь, Наумка?

– Нет, не скрываю, только он поначалу хотел, чтобы я все на корню скупил. А я отказался. Они мне по морде и давай вовсю угрожать, тогда я предложил им вещицы партиями сбывать, чтобы не подловили...

– Послушай, Наум! – перебил его Иван. – Еще один вопрос. А как этот Барин со своими молодцами сумел незаметно смыться из твоего дома?

Еврей замялся.

– То не могу сказать. Сами понимаете, тогда мне крышка.

– Понимаю, – усмехнулся Иван. – Тайный ход через сортир? Знаем, проходили. Говори, иначе всю хату по кирпичам разнесу! А твой барыш уже кафтаном накрылся, так что рассказывай, может, и зачтется при случае.

Наумка тоскливо посмотрел на него.

– Вы таки ставите меня в условия? Но я скажу. Чего не сказать, если словечко замолвите?

– Не торгуйся! – Иван поднес ему под нос кулак. – Говори, пока я добрый!

– Печка голландка, – произнес упавшим голосом Наум. – Та, что рядом с кухней. Заслонку выдвигаешь, она открывается. За ней ход вниз и дальше, в соседние дворы...

– Теперь понятно, куда твоя шпана скрывалась, – сказал устало Иван. – Хитер ты на выдумки, Наумка! Но всегда найдется кто-нибудь хитрее! – И кивнул Алексею. – Ладно, вези его к Тартищеву, а я здесь пока останусь, надо все осмотреть как следует. – И шепотом добавил: – Ерунда какая-то получается. Ты веришь, что наши евреи на такие мерзости сподобились?

– Я думаю, кому-то очень хочется затеять в городе беспорядки, – ответил Алексей. – И этот кто-то хорошо знает, что такое еврейские погромы.

– Ты серьезно? – поразился Иван. – Тогда дело попадет в руки Ольховского и Лямпе. А они его непременно развалят. И сделает нам этот Барин ручкой...

– Мне кажется, что все гуси из одного стада: любовник гадалки, работник на мельнице, Барин... Это – банда, и она скрывается в районе Бритого Лба. Пока есть тому три, но очень важных свидетельства: освобождение Капки и ее братца, ограбление фельдшера людьми в синих армяках и то, что Барин со своими парнями тоже скрылся в известном нам направлении – в районе урочища Черных Истуканов.

– Хорошо, поезжай, – подтолкнул его в плечо Иван, – у меня есть кое-какие соображения, поделюсь, когда покончу здесь с делами. – Он оглянулся на вход в пещеру, возле которого суетились другие агенты. – Кажется, ты прав. И этот Барин не зря на нашей заднице выскочил! [13] Кто-то хочет устроить в городе грандиозный шухер!

Глава 7

Алексей возвращался из больницы, где наконец-то воссоединилось семейство Гейслеров. Сам судья, который совсем недавно на чем свет стоит осыпал бранью сыщиков, теперь не находил слов благодарности им. И клялся, что направит на имя губернатора прошение, чтобы всех отличившихся в поисках его сына обязательно наградили. Он и в руки Алексея пытался всучить конверт с деньгами. Когда же тот отказался, достал из кармана золотой швейцарский брегет.